Устье Ирбе — Ирбене. 25-27 сентября 2015.

Поход, организованный одной евангельской церковью города Риги, к которому присоединилось двое пилигримов. По некоторой причине я умалчиваю некоторые точные названия, имена. Полагаю, что так будет лучше.
Собственно, после того, как в июле Пётр сходил в поход с людьми одной христианской общины летом, появилась мысль: если тот, летний поход, прошел достаточно удачно (при том, что некоторые вещи, возможно, были непривычны, но… есть ли идеальная группа?), так, может, имеет смысл ходить вместе с этими людьми из данной церкви, по возможности? И мы пошли, присоединились в поход в район Ирбене в конце сентября. Кроме того, не теряем надежды появления христианских туристских групп или клуба, или клубов.
Этот рассказ, естественно, описан с позиций автора. Возможно, мы привыкли к другим взаимоотношениям. То, что для нас кажется дикостью, для кого-то будет самой что ни на есть нормой. В 2011 году нам было трудно переварить то, что мы увидели у молодых туристов, следующего после нас поколения. Но года идут, и мы увидели что-то ещё более «углубившееся» по сравнению с 2011 годом (тем более, что перед нами были люди ещё более молодого поколения — из туристской среды, и люди из христиан, не имеющие даже приемственности с другими людьми туристской среды, или с прежними поколениями христиан, при этом имеет место и расслоение «прежних» поколений христиан). Кто-то, возможно, не согласится с моим изложением, кто-то скажет, что я остро реагирую на то, что давно стало естественно…
Не спорю ни в коем случае. Просто рассказываю так, как я увидел то, что увидел.
25 сентября.

Основная часть группы выезжала днём в пятницу, 25 сентября. Наташа работала этот день, поэтому связались с организаторами насчет того — как присоединиться к группе. Выяснилось, что кто-то из группы, назовём его Инструктор1, едет так же позже, и у него в машине будет место для нас обоих. Инструктор1 ехал напрямую с работы, и забрал нас у нашего дома около 17.30.
Пятница, вечер. Сложили рюкзаки в багажник БМВ Инструктора1 (как выяснилось, молодого туриста-горника, лет 28), и поехали через весь город: в Иманте надо было забрать ещё одного человека, Инструктора2. С начала я хотел написать о них по именам, но потом не выдержал — слишком подчеркнуто по-инструкторски они себя вели, и пишу, называя их по должности. По дороге стали знакомиться с Инструктором1, с которым стали общаться, по туристской привычке, на «ты», в простоте. Когда я стал упоминать туристов, которые должны были быть знакомы нам обоим, Инструктор1 как-то замкнулся, стал сердитым, и почти прекратил общаться. Как успели, однако, выяснить, он к церкви моих знакомых не имеет отношения, но ребята из церкви к нему обращаются, когда надо организовать походы, и они с Инструктором2 (которому на вид лет 23-25) организовывают им. Когда брали Инструктора2, очень долго возились с укладкой рюкзаков: Инструктор1 принципиально заявил, что все рюкзаки будут только в багажнике. Пришлось снимать коврики с рюкзаков, (до этого момента наши рюкзаки, и Инструктора1 были впритирку) и вывалить коврики кучей в салон, только чтоб выдержать «принципиальное» «рюкзаки — в багажнике». Вроде, ни у кого грязных рюкзаков вообще не было, тем более небольшой рюкзак Инструктора2, который мы предложили взять на заднее сиденье к себе, но хозяин BMW был принципиален. Около 25 минут проходила перекладка рюкзаков. А ведь день и так заканчивался. По дороге «инструктора» заехали, купили яиц для группы. Наташа спросила: знают ли они, что заезжают в самый дорогой из магазинов окрестности? (обычно в походах не разбрасываемся деньгами), на что Инструктор2 ответил с вызовом, что знает, и ему это удобней всего.
В дороге Инструктор1, уже перед тем нахмуренный и замкнувшийся с нами, включил музыку в колонках так, чтоб нам не слышно было — о чем они говорят с Инструктором2. Как-то сразу же настрой стал таким, что к нам отнеслись как к чужим, лишним. Нам и между собой из-за навязчивой музыки радио было трудно переговариваться. Лишь когда стали подъезжать к месту, я стал выяснять — сколько надо ему заплатить денег, чтоб не быть должным, сразу рассчитаться — и никаких претензий. Инструктор1 стал говорить, что деньги брать не рассчитывал, потому что всё равно договорился с церковной организацией, что приедет и потратит топливо, ну если как и что, надо подумать… И стал думать… Потом просто надо было ориентироваться: какое-то время ездили по лесным дорогам, разыскивая место подъезда к устью Ирбе, и разговор о деньгах прервался, а потом — было просто не до этого.
Наконец, мы нашли нужную стоянку, где были, вроде, машины группы. Правда, не совсем понятно было — в каком направлении искать лагерь, отправившись от машин пешком. Справа от нас в темноте было непосредственно устье Ирбе и море. Слева — в темноте прибрежного леса горел где-то огонек другой группы, на которую мы наткнулись, блуждая на машине по лесным дорогам в этом районе. Так же наши спутники ничего конкретного не знали, но стали готовить нести продукты, которые взяли с собой. Поскольку нам надо было только нацепить коврики, мы с Наташей вышли почти сразу, решив, что разберёмся…
Пройдя около километра к устью, мы убедились, что костёр, который мы видели, принадлежит не группе христиан, а каким-то рыболовам, стоящим на голом песчаном берегу с мангалом. Поговорив с ними, я узнал, что ещё группа стоит на берегу моря справа в километре (явно не наша!), а другая — где-то в том месте, где мы видели машины в лесу. Туда и пошли. Когда подходили в темноте к лагерю, нам перезвонил Инструктор1 — он только что вошел в лагерь группы, не увидел там нас, и перезвонил. Мы уже были в прямой видимости лагеря, и успокоили его.
Установили палатку. Вечером — посиделки у костра. Мы больше присматривались, фотографировали, я выставил на ФБ некоторые фоты. Поели, ужин нам предложили как раз поспевший. Общение у них как-то на своей какой-то волне, в которую мы так и не влились. Похоже чем-то на то, что было летом. Песни вроде как они вспомнили, но так и не начали петь. Никаких.
Группа уже полдня простояла в этом месте, проводя время и отдыхая.

26 сентября.
Утро началось с подъёма около 8 утра. Постепенно поднялись все. Ребята, которые приехали с нами, взялись за основную работу по обеспечению лагеря. Оперативно и слаженно приготовление костра, пайки.
Помощи особой и не было нужно. Как я подсчитал, всего, с нами, было 17 человек.
Один из приехавших ещё вчера днём, знакомый мне по летнему походу по Брасле, искупался. Кроме него, никто не решался купаться в сентябрьской воде Ирбе.
Место само по себе уникальное. Напротив стоянки — море. Несколько лет назад сюда ещё не подходили дороги (если точнее — дороги были не проходимы, не пробиты для легковых машин), и его посещали только те, кто сплавлялся по Ирбе. Это место было для туристов если не сакральным, то, как минимум, сокровенным. Сейчас здесь — проходной двор. Ходили ещё какие-то люди, проходили моторные лодки.
Конечно, этот настрой тиши и уюта пропадает от балагана, от множества всяких посещающих, приезжающих с самым разным настроем. Но… никто не знает — как это изменить! Да, когда становится известным и доступным какое-то место, то люди стремятся туда… Разные люди…
Однако что-то непонятное произошло дальше… Мы позавтракали около девяти. После десяти лагерь был собран. Но далее всплыл вопрос: как быть с машинами? Был, оказывается, план, что машины не останутся на месте, а будут перегоняться именно к месту следующего ночлега. Или в Ирбене, к концу маршрута? Как-то непонятно. Нам предложили какие-то вещи, нужные только для ночлега, сложить в машину. А, вообще, у нас был полный походный набор (включая аптечку, термосы, газовую горелку и т.п.) Владельцы машин стали решать — как быть с машинами? Решали, решали… Потом поехали переставлять транспорт. Большая часть группы осталась ждать. Ждали, ждали… Ждали часа два с половиной. За это время уже стала проясняться система взаимоотношений томящихся в ожидании людей, бывших с нами. Кто — более важный, даже весьма важные персоны церкви, кто — независим, кто — более прост в общении, так же и отдельные «подгруппы», в которых кто-то из молодёжи чувствовал более комфортно. Там были молодые люди, с которыми было просто в общении, но в целом эта большая группа как бы была невидимо сгруппирована по отдельным кругам общения. Томительное ожидание и ничегонеделание, наконец-то, завершилось в первом часу. В 12.45 мы стартовали. Наконец-то что-то сдвинулось. С места (лагеря).
Пока стояли лагерем на стоянке, находили грибы. Грибов в лесах было много. Оказывается, и вчера народ собирал грибы. И сейчас в лесу находились грибы, достаточно много, ибо осень была тёплой, близка к прохладному августу.
Сначала наш путь шел вдоль реки Ирбе. Двое вчерашних спутников по машине вели группу. Остальные как бы просто были участники, включая церковных организаторов. Мне даже как-то странно было это положение «просто». За мою жизнь я не привык, когда группа — как некий балласт, которую ведут лидеры-вожаки; для меня всегда группа принимала живое участие в походе и организации такового. Однако здесь именно такой принцип был — Инструктор1 и Инструктор2 как  бы стали обеспечивать всё руководство и организацию, как «инструкторы», остальные — как потребители услуги инструкторов, потребители, которых ведут.
Наш путь лежал сначала вдоль Ирбе. Я так же доставал свою бумажную карту, пользовался и Наташиным мобильником с андроидом. Перед нами была переправа через реку Ирбе. Вопрос был — или переправиться через реку по пешеходному старому мосту, обозначенному на карте, или придётся идти по шоссейному мосту сообщения Вентспилс-Колка. В районе пешеходного моста была частная территория, принадлежащая «Кампо». Ребята сходили на разведку, чтоб выяснить: как действовать дальше. Пока они ходили на разведку, группа в 13.26 разлеглась на травке и ничего не делала. Наконец, в 13.57 пришел кто-то из ребят, которые приняли решение: будем переправляться по старому пешеходному мосту.
Мост находится в стадии постепенного разрушения. Стальные тросы были в порядке. Однако деревянный настил — похоже, с советского времени не ремонтировался. Вся длина моста была уложена деревянными досочками, временами — очень редкими. Проходили мост по одному, иногда собираясь по двое (когда тот, кто с рюкзаком полегче догонял на мосту того, у кого рюкзак потяжелее и двигался медленнее заднего) как установили Инструктор1 и Инструктор2. После непосредственно Ирбе, подвесной мост, опираясь на опору на берегу реки, проходил ещё над пойменной заболоченной низиной около левого берега реки. 14.00 переправа начиналась. В 14.41 — закончилась. Скорость прохождения моста зависела как от физической подготовки каждого, так и от тяжести рюкзака. Кто-то шел, стараясь тщательно распределять вес себя и своего нелёгкого рюкзака по гнилым доскам, а кто-то из последних проходивших мост молодых прошел чуть ли не всю его длину с мобильником в руке, снимая своё лёгкое прохождение подгнивших и истлевших редких жёрдочек и поверхности реки между таковыми. На другом берегу моста, около бетонных опор тросов, был год постройки моста — 1974. Инструктор1 дежурил на опоре моста около Ирбе, Инструктор2 — на окончании моста за пойменной низиной.
Рядом с мостиком были видны гнилые сваи, остатки опор ещё каких-то старых мостов через Ирбе именно в этом месте.
Миновали табличку «Природный парк Овиши» и здание железнодорожного строения — во времена РИ здесь проходила узкоколейка. Сделав несколько поворотов, вышли на прямую просеку, идущую строго вдоль моря.
Далее наш путь шел, вероятно, по просеке бывшей железной дороги — настолько прямая была эта просека. Впереди ребята подбрасывали грибы… Одна только Наташа взялась нести грибы, и первые идущие подбрасывали грибы, которые находили, для неё. Мешок в руках её наполнялся достаточно быстро — передние только срывали и бросали грибы под ноги. На просеке встречали и несколько машин предположительно грибников.
С правой стороны разглядели какие-то из военных укреплений. Заброшенные дома. В 15.40 группа забралась отдохнуть на высокий холм с каким-то сооружением внутри (вероятно, КП с блиндажом внутри высокой насыпи). По спутнику таких сооружений в районе три. Однако убедились, что данная точка — не место орудия, а рядом должна была быть и батарея. Несколько мужчин пошли осмотреть орудийную площадку. Всего стояли, сделав лёгкий перекус, почти час (и я вспомнил те перекусы, которые в 2014 году делал с людьми, прошедшими школу «Благой вести», и как лёгкие перекусы в походе неотвратимо превращались в проведение времени на 50 минут). Однако в 16.40 группа, наконец-то, вышла вновь на просеку и продолжила движение.
Воспользовавшись медленным темпом движения группы, я сфотографировал дальномер, который корректировал огонь береговой батареи по целям в Ирбенском проливе. Мы приближались к Микельторнису. Кто-то из группы, люди постарше, смотрел в мобильнике телевизор,  поскольку вне походов ему некогда смотреть телевизор, кто-то врубил радио погромче. В какой-то момент я догнал переднего с телевизором в мобилке, и передал от задних организаторов, чтоб те немного задержались, на что «новый русский» был крайне недоволен, и выговорил мне, чтоб я не мешал ему смотреть телевизор (в начале пути, кстати, он очень отставал, а теперь рванул вперёд). Как заметил, среди группы есть свои люди элиты, сформированной в церкви, и старавшиеся укрепиться в своей значимости над молодёжью и не только над молодёжью. Однако за счет того, что большая разнородная группа растянулась, каждый всё-таки жил своим , отделённым мирком. Только несколько молодых людей, как я заметил, сохраняли свежесть восприятия окружающего мира, и держались вместе, дружно и просто между собой (хорошо быть молодым! ).
Далее мы приблизились к Микельторнису. Был перерыв, сидели на траве и решали — что делать дальше, как быть с машинами, и где будет ночлег. Подошли к непосредственно маяку. Доступ к нему был закрыт: корявыми полупрописными-полупечатными буквами там было нашкрябано, что экскурсии на маяк запрещены, разве что можно с разрешения начальника свободного рижского порта. И снова мы лежали, ждали. Томительно тянулось время — когда выяснится — где ставить лагерь?: то ли пройти вперёд, в район реки Лужупе, то ли в кемпинге Микельторниса, где были свои ограничения и неудобства. Всё вертелось вокруг машин, к которым группа была привязана, и вокруг которых мысленно и по временному пространству мы вращалась, как спутник вокруг планеты.
Наконец!!!
Есть решение — идём в кемпинг Микельторниса. Используем просто как стояночное место для палаток (вроде, как рассказал кто-то из договаривавшихся, владельцам кемпинга это было невыгодно: слишком мало они с нас брали, но хоть за палаточное место хозяйка с нас взяла, недовольная, что барыш мал).
Стали собирать дрова. Ребята, Инструктор1 и Инструктор2, работали привычно и уверенно,обслуживая группу костром. Притащив несколько дровин, я увидел, что больше помощи не надо и занялся палаткой. Рассуждали с Наташей: где ставить — подальше, или поближе к костру? Подальше — чтоб лучше отдохнуть, особенно если опять будут включать радио и телек, хвастаясь навороченностью аппаратуры… Но тогда палатка может остаться какое-то время без присмотра, а вокруг весь лес и берег полны народа, приехавшего на выходные. И рыболовы, и просто приехавшие на отдых… Нет, на удалении от лагеря ставить палатку не стоит. Поставили поближе…
Этот вечер уже ярко было выражено, что среди группы есть женщины элиты, не участвующие в общих действиях, а избирающие только то, что интересно самой. Наташа, по обыкновению, стала помогать по кухне — ибо если я занялся дровами и установкой нашей палатки, Наташа — кухней. Позже она рассказала мне — как ужин готовился. Когда Инструкторы1и2 достали купленное ими мясо, оказалось, что там баранина очень низкого качества. Наташа — технолог мясной промышленности, даже удивилась — как можно было купить такое мясо. Элита-бабушка сразу фыркнула и заявила, что не будет заниматься таковым, девушка, готовая помогать, в растерянности развела руками: я даже не понимаю — как здесь действовать… Итак, Наташа возилась с мясом, в одиночку отделяя непосредственно мясо от переплетших его сухожилий. Двое инструкторов, когда Наташа приготовила мясо, стали готовить из него плов. Немного кто-то ещё из семейных женщин группы помогал в готовке. Грибы, которые Наташа весь день собирала, несла и берегла,  стали никому не нужны. Беседы у костра тоже не шли. Я зашел в ФБ, просмотрел новости. Перепостил информацию — памяти одного из очень ценимых мною путешественников, Юрия Сенкевича, и спрятал телефон. Через недолгое время уже Алексей, посмотрев в телефон, спросил: «Что, Сенкевич умер?» Я ответил ему, что фотографии — да, памяти Сенкевича, но умер он уже давно, какое-то время назад…
Чуть погодя тот же из уважаемых новых русских врубил на мобильнике интернетный телевизор. Когда я сказал, что на природе телевизор — не самое лучшее занятие, мне выговорил теперь уже Инструктор1 : «Ага!!! Сам говорит, что телевизор не нравится, а сам — в Фейсбук заходит!!!»
Бред какой-то… Да, я захожу в ФБ. Да, я ставлю фото даже нашего похода. И информацию о природе, о путешествиях. Да, я использую и интернет для того, чтоб рассказывать о красоте природы, о совершенстве Творца. Просто о природе, по которой путешествуют и верующие, и не знающие Бога… Но я не использую выходы на природу, чтоб нести туда суету и вонь греха, чтоб использовать эти выходы на природу для того, чтоб заниматься там теми способами развлечения, которые предлагает мир (в понимании «мир» — как библейское понимание совокупности взаимоотношений ушедших от Бога общества людей, общества, развивающегося вне Бога). Я не против телевидения и уж тем более не против  достижений техники. Есть всему своё место — в том числе и шумным мероприятиям. Я против того, чтоб идя в храм, предаваться там суете. Хорошо некто сказал: заниматься Библией во время секса — это пошлось, подобная занятию сексом во время богослужения. Есть вещи, которые не смешиваются. Зачем и выходить на природу? Чтоб опошлить? Чтоб принести мир суеты, разрушая ту гармонию, которую мы видим в творении Творца?
Тот «новый русский», гордящийся фирменным телефоном, врубил выступление какого-то юмориста. Извините, но как естественно будет выглядеть, если попытаться оборвать выступление юмориста, призвав всех слушать звуки природы? Или, пусть будет проще — если прервать выступление юмориста ради какой-то глубокой проникновенной музыки? Это будет уродливо! Всему своё время! Время посмеяться от души, время сосредоточиться и отдохнуть на природе!
Можно идти на природу, чтоб получить нечто, часть этой гармонии. Какое противоречие может быть с благами тех или иных изобретений? А можно идти на природу ради того, чтоб растоптать её, и укрепиться в свём самомнении, в своей самооценке — вот, дескать, я какой крутой. Тем самым унизив, («опошлив») обесценив и какой бы то ни было юмор…
Передо мной были люди, живущие в другом измерении. Не все из них были такие. Но меня задело… совокупившиеся с миром современной «цивилизации», даже не понимающие — что такое «молитвенное состояние», что такое «слышать дух», хотя, вроде, христиане. А, впрочем, что я о «молитвенном состоянии»? Вспоминаю, по ходу, как на праздновании 40-летия нашего турклуба (РПИ), один из старых знакомых, туристов, просил не ставить в автомобильной магнитоле даже музыку Мигуела Лемы («Песни гор»), в праздничной обстановке на природе. Музыку, которая так неразрывна от природы, более, чем весьма многие другие. И я тогда внял его просьбе… Мой друг, Андрей, предпочитал даже на в меру шумном празднике оригинал…
А сейчас…
Это была группа. Не все были одинаковы в их среде. Две семьи предпринимателей, организаторы из активистов церкви, были достаточно просты, но в походе составляли как бы единый коллектив отдельно, внутри себя, с инструкторами, и одиноким «новым русским». Были несколько человек молодёжи, насколько я заметил — достаточно ещё простые, чистые и ищущие. Жаль, что в таких походах закладывается образ и программа — как относиться к окружающей среде, как относиться к самому походу — закладывается форма поведения и духовной реакции на окружающую обстановку, закладывается пример для подражания и форма поведения на будущее. Закладываются семена: как развиваться дальше. Ибо как заметил один из знакомых неверующих, что даже выпивать он шел с друзьями на природу чтоб получить большее наслаждение, ибо природа усиливает духовное действия: как праведности, так и греха. Уверен, что и семена, посеянные в момент соприкосновения с природой, попадают в душу глубже.
С момента того разговора у костра я прекратил выкладывать в сеть фото из похода (до этого момента через телефон постепенно выставлял в ФБ). Ибо слишком уж «ребром» был поставлен вопрос, или какое-то странное условие.
Грибами, которых собрался целый мешок, никто не занимался. Пока ужин доходил, Наташа взялась за грибы. Потом все сидели вокруг костра, стараясь занять места поближе к огню. Наташа в одиночку разгребала и чистила при свете уже слабеющего налобного фонарика грибы. Я какое-то время боролся сам с собой: помогать-не помогать. Уже видно было, что это была за группа. Точнее — группы как таковой не было. Единство в отчуждении. Корпоратив чужих людей, попавших в одну компанию вместе. Меня, по сути, даже с этими грибами удерживало то, что для кого чистить грибы? Для тех, кто пришли как потребители? Которые кидали на дорогу (передние из идущих), но никто не хотел  чистить? Впрочем, даже нести! Это было унижение, конечно, это не то что по-христиански, но и в мирских группах так не делается. Т.е. хуже, чем по-мирски. Тебе надо… за нами ухаживать? ха-ха! — вот ты и ухаживай, прислуга! (как раньше некто сказал из среды их церквей: «Это как ты себя поставишь!» именно насчет того — если ты будешь входить в положение ближнего, помогать, то ты — ничто, надо всех подчинять под себя)
Я подошел к Наташе — просто ободрить её. Тут же на моё место, обрадовавшись, прыгнула кто-то из молодых блистательных особ. Ну, во время раздачи содержимого котелка я не растерялся, и занял то же самое своё место, где был до того. Молодая дама растеряно оглянулась, увидев, что я сижу там, где раньше с той же скоростью, как она прыгала на моё место у костра. Абсурд, но Наташе надо для желудка больше жидкого, а то, что готовилось — достаточно сухой плов (из того мяса, которое все, кроме Наташи, отказались готовить). Хорошо, что взяли с собой, на такой случай, жидкого супа в термосе. Его Наташа и поела, и чуть-чуть плова.
Почищенные грибы остались в какой-то посудине. Готовить дальше их не стали.
Потом, когда люди стали немного расслабляться, отходить от костра с пайкой, я попытался спеть пару песен. Мы остались у костра одни с Наташей. Только кто-то из молодых посидел с нами. Но ясно было, что мы, со своими песнями и походными привычками в этой группе лишние. Вернее, здесь «семейность» понимается по-иному — как нечто, что нами рассматривается исключительно как «организация». Другого, увы, им просто было не дано. Как заметил, очень похоже, что в среде этой церкви некоторые молодые люди будто выросли у так называемых «фостерных» родителей, судя по их поведению.

За день прошли 15 километров.
В тот вечер светила невероятная луна. Мы с Наташей пошли на берег моря. Луна светила просто удивительно! Настолько ярко, что и небо, и море, и тучи обрели цветовую гамму! Мы пожалели, что я не взял фотоаппрата, но возвращаться за ним в палатку, и снова на берег специально не стали. Просто прогулялись по вечернему берегу, послушали шум волн, полюбовавшись этими непередаваемыми красками сентябрьской белой лунной ночи.

27 сентября.

В девятом часу — подъём.
Ребята-инструктора, как и раньше, занимаются у костра, готовят, как инструктора, пайку потребителям. Церковная значимая и авторитетная женщина, владелица и владычица палатки, командует молодыми — что тем делать. Её голос издалека слышно.
Умывались в домике кемпинга, там же и туалет. Наташа пошла туда мыться, а тут зашла хозяйка. В одной из раковин хозяйка увидела высыпанный кем-то плов. Подняла крик. Наташе под горячую руку досталось наслышаться всё, что о нас думает хозяйка кемпинга…
Кто высыпал плов в одну из моек — так и осталось тайной, ибо одна из молодых девушек мыла общий котел в другом месте, и не загрязняла той раковины…
Нам предложили вещи, кроме самого необходимого, отправить с машиной. Признаюсь, как-то не по себе… Готовились в поход, однако. К такому повороту были не готовы. Но всё-таки оставили в машине мой красный рюкзак, а сам я одел Наташин. Признаюсь, как-то не в своей тарелке такой вариант. Позже, в пути, что-то потребовалось из мелочей, а нет… уехало на машине.
Наконец, вышли после одиннадцати. Сначала пошли по дороге параллельно морю. Остановились около какого-то дома, где накануне тот бизнесмен группы, видел вечером какие-то то ли тени , похожие на привидение, то ли что-то ещё весьма мистическое. Я так и не понял — что там мистическое они видели…
Андрей, кстати, тоже вечером ходил на берег моря и видел эту лунную белую ночь.
Постояв у дома, проведя небольшое время, мы убедились, что дом — частный, не заброшенный, и обитаемый. Значит, не надо нарываться на неприятности, и мы, постояв, пошли дальше.
Затем в 11.35 вышли на берег моря, и какое-то время до речки Лужупе шли по берегу. Вдали виднелись дождевые облака. Яркое солнце, контрастные краски облаков и неба… Мы и накануне, с почти полной выкладкой, не отставали от группы, где большинство шло налегке. А сейчас вообще могли идти быстро.
Около Лужупе стройный, худощавый и длинноногий Инструктор2, который возглавлял группу, и которого мы перед этим почти догнали, присел отдохнуть у холмика. Наташа, вырвавшаяся даже далеко вперёд меня, догнав его и подойдя, пошутила: «Быстрее всех пойдёшь — больше всех отдохнёшь.» Как она сказала мне, Инструктор2, услышав её слова, оглянулся, и, увидев её, резко дёрнулся. Вероятно ожидал, что следом идут молодые и красивые дамы. Потом успокоился и согласился, расслабился…
Около Лужупе подтянулась вся группа. Мы, однако, с удивлением осматривали местность и обнаружили, что осенний шторм полностью изменил те места, где мы с Наташей заканчивали поход в июле 2014 года. Мы не могли найти место где был наш костёр и стол, хотя обнаружили знакомую тропу, которая шла к грунтовке, где у тех двух семей стояли машины. Волны осеннего шторма, видно, год назад, очень сильно изменили берег реки, противоположный стороне моря, перекроили холмы рядом.
Когда все собрались в месте вытекания реки Лужупе на берег, группа пошла по дороге: дальше предстояло пройти по дорогам до радиотелескопа Ирбене.
Миновали форты береговой батареи. Обычно эти форты называют по названию посёлка — Лужни. Я фотографировал казематы, потом трое молодых задержались у фортов, чтоб потом догнать всех  (собственно, в этой большой группе как бы жили своей жизнью несколько подгрупп, что характерно для больших групп, тем более — таких разношерстных), а мы пошли вперёд, по дороге, где вдалеке виднелась основная группа. Вышли на шоссе Вентспилс-Колка, чуть передохнули, и снова, теперь уже вдоль обочины пошли дальше. Перед Ирбене повернули на бетонную дорогу, какие обычно были проложены в военных частях. (вспомнил песню: «к нему, как ручей из бетона дорожка, от самой ракеты к крыльцу колесит») Шли, приближаясь к видневшемуся иногда меж деревьев радиотелескопу. Мимо нас по сторонам дороги оставались хрущевки и панельки с пустыми глазницами — из проёмов большей частью были даже выдраны рамы. Кое-где в щелях домов города-призрака пробивалась растительность, на балконах — даже деревца. На одном заборе я заметил плакат с надписью, что «строительные работы (!) проводит такая-то организация», и в момент, когда поднял фотоаппарат, чтоб сфотографировать, ослаб ветерок, и листок безжизненно опустился, стыдливо прикрыв фамилии занимающихся «строительством». Зато сохранились ржавые ворота со звездой советского изготовления около обрушающейся будки из красного кирпича — видно, внутри военной части были ещё ворота, ещё один КПП. Сейчас здесь, на стене этой будки была единственная выглядящая новой вещь: табличка «Вентспилский международный радиоастрономический центр». С другой стороны от ворот был вполне новый коттедж.
Дойдя до поворота в сторону радиотелескопа, мы остановились, присев на песчаном холме. Опять ожидание. Это ожидание, вроде, так же было — пока не пригнали машины. Одна из активисток церкви стала брать шуточное интервью у участников (Наташу она «достала», назвав «грибным человеком»), кто-то просто валялся и наслаждался лежанием и отдыхом.
Здесь произошел и ещё один разговор. Поднялся разговор о строении, в виду которого мы находились. Поскольку сам я немного интересовался и читал про объект «Звёздочка», что-то так же сказал из того, что знал, об объекте слежения за спутниками СА. Тут оказалось, что Инструктору2 довелось попасть на экскурсию на антенну какое-то время назад. Он теперь был невероятно горд, что ему удалось попасть, а другие сейчас не могут, т.к. экскурсии на время прекратили. И когда я упомянул что-то из того, что знал, он достаточно жестко заявил, что исключительно он, Инструктор2, знает окончательную истину про радиотелескоп — то, что он услышал от латышского экскурсовода, и другой информации просто не может быть! Как раз со мной уже спорили из молодёжи, и заявляли, что это не радиотелескоп, а «локатор». Когда я напомнил это, Инструктор2 тут же заявил, что это именно радиотелескоп и есть, и именно он это и провозглашает, споря со мной, и доказывая, я — не прав! Слава Богу, что он хоть знает, что это — радиотелескоп. Я не стал спорить с хамом, тем более рассказывать о советской истории объекта станции слежения за спутниками, поскольку не тот момент был вообще, среди группы девушек и девочек, хотя мне пытались навязать в тот момент именно такой вариант. Мне в грубой форме объясняли, что здесь есть вожаки стаи, и право быть вожаком устанавливает искусство грызни, в которой я и не силён. Выяснение отношений — если не грызть, то выяснять — кто умнее, как в звериной стае? Я давно вышел из возраста, когда мог считать себя «умнее всех». И просто уклонился, оставил его идти к своему отцу — и его и учить: как надо делать детей. Грызться с подростками, хамами — последнее дело.
Наконец, пришло решение делать обед на берегу Ирбе, на площадке в нескольких стах метров от возвышенности, где мы ждали. И мы пошли.
Инструкторы решительно взялись за приготовление костра, кто-то им помогал, старушка-верховодила опять кем-то из молодых девушек командовала, отдавая приказы и поучения своим слышным издалека голосом, сама, однако, лишь один раз прикоснувшись к чему-то, что сочла для себя достойным. «Новые русские» пошли кататься на своих тачках на какую-то из ближайших возвышенностей-дюн, и потом, через какое-то время, пришли за внедорожником, чтоб отбуксировать увязшую в песке Ауди. Я притащил что-то из дров, дальше — просто уже не было необходимости помогать. Наташа какое-то время помогала у стола, потом, когда сделала, что могла, подошла ко мне. Мы посидели на берегу реки, удалившись от суеты и балагана. Тут… появилась Лолита. Труженица Лолита, сильная, простая и искренняя… В руках она несла… грибы! Да, те самые. Поскольку к ним что-то ещё прибавили сверху, то потребовалось их мыть всех. Берег был в этом месте очень неудобен, и мы с Наташей в очередной раз взялись за те же самые грибы — сообща, втроём, справились… Их, как оказалось, опять никто не хотел готовить, только есть. Только искренняя Лолита была единственная, кто взялась сделать то, что нужно было — завершить обработку этой кучи грибов… А здесь, на бережке, были мы.
Перед едой раздалась короткая, сухая и формальная, как бы стеснительная молитва одного из бизнесменов церкви. Посидели ещё какое-то время. Стал выяснять — в какой машине ехать, ибо уже очень не хотел с «инструкторами». Мне организаторы объясняют, что, дескать, придётся. Но тут блистательная и очаровательная особа захотела ехать с Инструктором2, всё смешалось, перетаскивание уже уложенных рюкзаков, перед нами извинились старшие группы церкви, и мы поехали с одной из семей на внедорожнике.
Признаюсь, готовился ещё поспорить с «новым русским» из церкви, который оставлял раскладной стульчик, потому что тот то ли износился, то ли сломался, и тот оставил его, как хлам, на поляне. Внутри себя я уже приготовился возразить по этому поводу, и сказать, что он не прав. При этом надо было быть готовым к натиску Инструктора1 и Инструктора2, которые лучшие кореша громогласному бизнесмену. Но… тут всё смешалось: смена машины, перетаскивание рюкзаков, и я вспомнил о выброшенном на живописной стоянке стульчике только когда машина устремилась по дороге.

Во второй день было пройдено 10 километров.
В пути пара организаторов из церкви расспрашивала нас — какие были плюсы, минусы? По «свежим следам» я сразу указал им на неестественную привязку к машинам. Тогда, сразу как-то не успел увязать воедино всё неестественное, что было в этом походе, впрочем, отметил и позитивные вещи, что, как позже, поразмыслив, заключил, что привязано было, однако к двум разумным семьям организаторов из церкви (в том числе и той семье, с которой ехали) и нескольким порядочным молодым людям. Признаюсь, я был ошарашен именно всем в совокупности! Я не понимал этого, но потребовалось время для осмысливания того, с чем столкнулся. Настолько, что потребовалось «переварить» какое-то время, а сейчас просто описал всё, что происходило эти двое суток. Вы можете усмотреть — в какой степени стакан пуст, а в какой степени стакан полон.
Заключение.
После похода, о походе мне вспомнился анекдот о том, как «новый русский» ехал по дороге, а за ним — «скорая помощь» и пожарная машина. Только в анекдоте тот парень на «Мерседесе» предпринимал меры, чтоб его не оштрафовали ГАИ. А здесь — это был обычный способ «ходить в походы» для тех, с кем нам довелось побывать. Без угрозы ГАИ.
Это вообще был не поход. Это, пожалуй, точнее будет, был корпоратив. Организованная вылазка на природу — постановка. Но не поход. Как, например, аттракцион: выехали, походили по лунапарку, и вернулись. Какой смысл был перегонять машины туда-сюда и ждать их часами? Лучше просто идти по дороге, а машины со всем снаряжением ехали бы рядом, следом, сопровождая. Захотел — достал куртку, или положил, или достал какую-то фирменную вещичку. Зачем вообще надо было ходить туда-сюда? Нести что-то? Если всё равно люди были то ли неспособны, то ли рассчитывалось, что неспособны нести свои вещи. При том, что в 80-е наше снаряжение было иной весовой категории: брезент, шерсть, резиновые сапоги, рабочие ботинки… Если тяжело, не лучше ли организовать лагерь, и пару дней выходить радиальными выходами налегке?
…Если раньше у меня были разные походы, в разных группах, в том числе и верующих, и неверующих, то опять я столкнулся в походе с тем, что окружающее общество изменилось так, что не успеваю реагировать. Хотя… Как же так, что за один этот год мы побывали в походах с разными попутчиками, в разных группах, и … ничего такого, что нас так потрясло здесь, не было? Там же тоже были совсем молодые, и люди почти нашего возраста, разные!
Когда я в конце 80-х, встретившись с Иисусом, попал после туристской среды в среду евангельских христиан, то мог ожидать, что там там будет семья иного порядка, более чистых и высоких взаимоотношений, ближе к тому, что описано в новом завете, в книге Деяния2:. Реально же я столкнулся с такими взаимоотношениями, которые мне тогда показались дикостью. Однако сейчас я снова не был готов к тому, что увидели. Негативное была заштукатурено «цивилизованным» фасадом манер и фирменных вещей.
Стая, в которой, как и в стае животных, не существовало возраста. Но для определённых молодых смысл возраста и опыта заменяло, как заметил, материальное положение.
Инструктора… Не знаю уж, почему стал сердитым и замкнулся Инструктор1, когда я стал вспоминать об общих знакомых. Возможно, у него с теми, кого я упомянул, были какие-то трения… Не знаю… Люди разные бывают. Не обязательно плохие-хорошие. В конце концов, есть просто психологическая несовместимость. Они, вероятно, могли думать о нас что-то типа: «Какого лешего эти седые козлы, старики попёрлись контролировать нас! Ну, мы им покажем, что не лыком шиты! Да мы покажем им, что они нам в подмётки не годятся!» Не одобряю такого склада, а в своём опыте недавнего времени ходил и с теми, кто значительно старше нас. И остались друзьями, при том, что не во всём были согласны в каких-то жизненных сторонах. Но!
Но почему организаторы этого корпоратива, или ладно, пусть и «похода» вроде бы христианской церкви обратились к неверующим, весьма и весьма далёким от Бога людям? Как из всего мира туристов они выбрали тех, кто как будто являются полным антагонизмом (или по какой-то невероятной причине себя такими показали?) для людей тех взаимоотношений, которые были ранее, чем и туристы отличались от всех людей мира сего?
Получилось, что мероприятие организовывалось по принципу: «потребители услуг — покупающие услуги». Я не знаю — рассчитывались организаторы церкви с инструкторами за проведённое мероприятие, или нет. Но сам принцип «жрец-паства», «продающий-покупающий» , сам этот принцип проявился в организации похода. Противопоставление.  Даже такое мероприятие, как поход, которое изначально, по сути, по смыслу и сердцевине, было в своё время (советские годы) как бегство от советской казённой реальности к семейности и чему-то возвышенному, что, по своей сути, стремилось к тем чистым семейным, братским взаимоотношениям, какие близкие ученики Иисуса Христа искренно и в чистоте передали первой церкви, вдруг превратилось в казённую, сухую организацию, постановку. Организацию, в которой, если она большая, собираются мини-коллективы, но по сути это — всё равно не семья, а организация! Собрание людей, которые чужды. Жаль, молодые даже не все поймут -  о чем я говорю! Ибо они и не видели иных взаимоотношений! И скажут: «а что не так? Ведь классно было!» Конечно, они обязательно что-то получили! И это «что-то» на фоне современной жизни, когда молодёжь прилеплена к экранам мобильников и планшетов, которые и диктуют им образ мыслей, это «что-то» уже будет прекрасно, и будет звать их выходить за рамки того менталитета, который формируют в них политические власти и духовные силы, стоящие за политическими. И наше сопоставление, сравнение с далёким уже временем, когда мы шли в походы, и многие из нас — в том числе и в поисках духовности, возвышенного, для них будет странным и непонятным. Так же, как и утверждение, что взаимоотношения могут быть какими-то иными!
С того, давнего времени я хожу в походы, слушая эту симфонию природы, прислушиваясь к своему сердцу. Как объяснить им, «христианам» 21 века — что такое «молитвенное состояние»? Нет, не ритуал молитвы, не обряд, который сухо и неуместно пару раз за поход, заметно стесняясь, возможно, перед мирскими инструкторами, перед трапезой произносил громогласный «новый русский»! Быть чутким, слышать не только свой голос, и голоса наиболее голосистых в группе, а если таковые не звучат — врубать погромче музыку радио или телека (в наши времена были транзисторные приёмники, в обиходе — «транзисторы»), но нечто большее — симфонии природы, звучащие в творении, симфонии Творца. Признаюсь, мне даже как-то неудобно писать об этом: ведь сколько людей ходит с нами вместе, и мы ходим с людьми, далёкими от Бога, но даже с такими было проще, по-семейному, чем с этой группой… Даже поход по речке Ирбе года 4 назад, который прошел в этом же районе, и был несовершенен, был более семейным и простым, чем то, что было этот раз. Вроде бы, другие вообще могут не задумываться о таких «утонченных» категориях, мы просто живём, идём, общаемся и всё, но! — когда потеряно это, то мы видим, что потеряли нечто важное… Хотя те простые люди, которые шли с нами в фервале, марте, апреле, сентябре — наверно, и никогда не задумывались о таких категориях и сторонах походной жизни. Просто шли и всё…
Не обязательно совершать ритуал молитвы, просто слушай звуки и краски прекрасного мира вокруг тебя, звуки и краски Художника, сотворившего всё это, впитывай! Какой смысл объяснять о молитвенном состоянии тем, кто считают себя христианами и сами могут учить — как надо жить? Только за этот год мы ходили в несколько походов с молодыми друзьями. Студентами ли, или теми, кто по материальному уровню ничем не ниже тех «новых русских», которые руководили данным корпоративом. В меру возраста мы понимали, что иногда говорим как-то на разных языках, но всегда и мы, и они стремились и находили общий язык! И расставались друзьями, и продолжаем общаться… Почему сейчас мы натолкнулись на стену?! Отчуждение?! И даже, от отдельных людей, и неприязнь, на которую мы натолкнулись…
Не понимаю, в упор не понимаю! Мы шли, желая найти христианское общение, а встретили более мирское, чем в миру. Может, потому что в походы, подобные нашим, и идут люди, ищущие что-то большее, чем обыденность? А здесь уже люди считали, что достигли ВСЕГО, что обладают конечным знанием? И собрались в церковный (а частично — коллектива бизнесменов) корпоратив? Провести время? Может, больше корпоратив бизнес-компаньонов, чем церкви? Не все, но часть людей, создававших атмосферу. А часть молодых влилось в такие взаимоотношения, и в конце, в финале похода, мы оба заметили эту неприязнь, пусть и не от всех. А кто оставался собой, тем просто спасибо.
Так и хочется сказать:
Эх, друзья, вы же христиане! МЫ же с вами христиане! Неужели нельзя было просто собраться в поход, а не устраивать этот корпоратив с отношениями «предоставители услуг — потребители услуг», или «продавец-покупатель» (последнее: даже если и инструкторы не за деньги вели нас, чего я просто не знаю, а просто пошли «организовывать» мероприятие по дружбе, корпоратив типа похода своим друзьям — предпринимателям из церкви; всё равно мероприятие получилось не поход, а корпоратив «типа похода»). Неужели нельзя было пойти, возможно, меньшей компанией, но на равных между собой, и не выяснять — кто будет вожаком стаи? Если выясняли, значит, есть сомнения? Уверен, что мы, как самые старшие, не «давали поводов», превозносясь над «молодняком» (насчет телевизора — разговор был с тем постарше громким новым русским, рекламщику своих фирменных принадлежностей, с коим оказались друзьями инструктора). Но! Именно молодые уже живут какими-то иными категориями… Неужели нельзя было просто в простоте, в семейных отношениях побыть на природе? Ведь и идти куда-то было не обязательно! Если так много немощных, которые не могут нести рюкзаки, то, может, и не надо было идти? Найти просто место, удалённое от городов, и отдохнуть на природе? Попеть песни, какие знаете? А кто поздоровее — сходить в радиальные выходы! Если 30 лет назад средняя палатка была более, чем в 2 раза тяжелее (брезентовые, считая с тентами) палаток сегодняшнего дня той же самой вместительности, не говоря об остальном снаряжении, то как же мы ходили в вашем возрасте? Кстати, и ходим с женой до сих пор, хотя позади нас не едут следом пожарная машина, скорая помощь, и грузовик с палатками, пайкой, одеждой и недоготовленными грибами?
——————————————————————————————————————
За питание в походе нам была прислана позже информация — 20 евро с одного человека за два дня. В другой группе, весной этого же, 2015 года, была та же цифра, но это — при том, что там в сумме были общие перекусы на маршруте, каждый вечер из двух вечеров у костра были шашлыки, с избытком на всех! Здесь 20 — без шашлыков, с рядовой пищей, подобной нашей, перекусы в пути свои. Мы с супругой обычно ходим без шашлыков, и у нас в среднем получается два человека (это мы) в день съедают около 8 евро (или один человек за два дня те же 8 евро, так, для сравнения). Простая еда, но при этом люди, идя с нами, даже поправляются! (Эмайыги-2014, где усреднённо на человека в день было 5 евро, на 5 человек, 6 дней похода) Расходы на питание у нас обычно сразу подскакивают, когда приходим в города, и там питаемся, по ходу, в кафе. Впрочем, в этом походе и те, кто довёз нас до дома, семья организаторв из церкви, за топливо наотрез отказались брать плату… Так что расходы в сумме оказались даже чуть ниже, если бы шли в район сами (плата за проезд Инструктору1 была благополучно забыта, он так и не успел что-то придумать, значит — не надо). Но сравнивая еду мартовского похода, с его слоновьей пайкой и кучей шашлыков по вечерам, и умеренную пайку данного описываемого похода, могу предположить, что в сентябрьском какие-то деньги пошли инструкторам1и2 — заработок за проведение корпоратива для «чайников». Тогда какой смысл привлекать женщин для приготовления пайки? Зарабатывают — и готовили бы сами мясо и грибы! Впрочем, может, они, абсолютные знатоки всего, просто накупили продуктов, так же, как и жилистой баранины, не понимая соотношения соответствия цена-качество, ибо особо не дорожат средствами.

——————————————————————————————————————

В походе была некоторая деталь: прохождение аварийного моста. Считаю такие вещи возможны в том случае, если идёт группа, где все едины и осознают, на что идут. Возможны в самодеятельных, спортивных походах — просто потому, что весь уклад жизни, формы собственности и многие другие вещи просто вообще не учитывают того, что кто-то идёт в походы сам,  не по путёвке. А мероприятия по путёвке предусматривают движение по отработанным «рельсам», человек как бы смотрит фильм, или вообще — просто только то, что ему показывают, вливают в него, а вливают — ровно то, что выгодно вливающим. И, более того: возможны такие случаи там, где нет разделения на: инструктор, как предоставитель услуг, и члены группы, как получатели услуг.
А когда люди в поход идут сами, естественно, что что-то придётся преодолевать, пересекать — мир частной собственности строится, как исключающий несобственников. Так же и в советское время наши походы были поиском чего-то выходящего за рамки существовавшего строя и устоя.
В моём опыте походов 80-х были не те инструктора, которые вели группу, находясь на работе, но руководители. В чем отличие? Руководитель нёс в те времена (советские, их ругает кто-то типа «застойные» времена) уголовную ответственность за здоровье и жизнь участников. Руководитель был не делец или наёмник, зарабатывающий на походе (или занимающийся самопиаром), а руководитель — один из нас, группы (мы в те времена были преимущественно студенты, или работающие, так и руководители — один из нас, или, как говорят «на общественных началах», хотя мы о терминологии не задумывались; и нёс при этом уголовную ответственность за последствия промахов). Не продавец похода, а тот, кто сам идёт в поход, наслаждаясь со всеми, и деля трудности похода со всеми (и расходы делились поровну). Но неся и ответственность за всех! В таком случае, в самодеятельном, а не «инструкторском» туризме будут естественны какие-то преодоления препятствий, или «мостов с кирпичом», не предусмотренные официальными путеводителями, ибо путеводители и не предусматривают такие места! (или, к примеру, если обойти частную зону с табличкой, потребуется 10 километров вместо 300 метров по прямой, именно вот такие непредусмотренные случаи я и подразумеваю! Если знать, то можно предусмотреть!). Если поход — с инструктором наёмным, или типа наёмного, моё мнение, такие случаи исключены. Если люди даже не могут палаточные принадлежности нести сами, тот какой смысл вести на какой-то риск? Если есть предоставители услуг, то и услуги должны быть такие, какие не стыдно предоставить. ИМХО. В самодеятельном туризме все идущие (при нормальных участниках) осознают, что идут на риск, и дают отчет — сможет ли не подвести друзей.

Впрочем, мои некоторые друзья с 90-х начинали ходить именно под руководством «инструкторов», а не «руководителей», и могут что-то либо дополнить, либо иметь отличное мнение.
——————————————————————————————————————
Если мы идём с меньшей группой, то обычно больше фотографируем и наблюдаем природу. Если группа больше, то больше и общение, тогда сама группа, взаимоотношения, занимают походное внимание, как это было в марте того же года в Пендери. Но здесь общение было каким-то специфическим. Как бы если бы нас почитали за посторонних, с первых минут. Мы как бы внутри группы сами по себе. Но если мы пошли с ними, то мы уже не по отдельности, а вместе! С другой стороны, стоило ли молчать о телевизоре и радио? Может, нужно было бы просто согласиться на их внутренние уже наработанные взаимоотношения и всё? Ведь, допустим, нет смысла требовать от пьяницы, чтоб он «не грешил», и требовать чтоб он бросил бы бутылку?! Иногда стоит просто помочь ему по-человечески. Не знаю, затрудняюсь, ибо и первый раз этот человек с телевизором в смартфоне раздраженно выговорил мне, когда я догнал и попытался его задержать, слишком быстро идущего, из-за просьб организаторов похода сзади. В конце концов, на правах старшего по возрасту я имел полное право что-то сказать им (ни в коем случае не осуждая и не унижая), однако вышло, что мне же предложили как бы состязание, где состязаются за установление порядков, за то, чтоб стать вожаком, лидером, не ради какой-то истины, а ради доминирования, ради почетного права кого-то «грузить». Всё-таки я был не посторонним, я был (и не один, а с женой, которая была со мной согласна в упомянутых случаях) одним из членов группы, одним из 17 идущих тот короткий маршрут, и имел полное право на голос… Даже если я не «денежный мешок», я — не просто «покупатель», «потребитель» услуги, которую нам предоставили организаторы, «новые русские» церкви. Рассказывая нам о походе, нам сказали о походе, а не корпоративе, значит, я повёл себя как участник похода, а не корпоратива бизнес-коллектива, куда, по стечению обстоятельств, попали ещё несколько посторонних человек, которым потом прислали счет за проведённое мероприятие.

Здесь уже, вероятно, просто мы совсем не поняли друг друга: я шёл в поход. Они «походом» назвали корпоратив своего бизнес-коллектива, куда пригласили и молодёжь из своей религиозной организации. Сходив с христианами летом, я подумал, что в конце сентября будет что-то, возможно, даже получше, по мере того как люди постепенно набираются опыта и притираются. Я представил то Ирбене, которое я видел в 2011-м, и те дебри, глухие места, которые я хотел посмотреть в этом районе, и по которым здесь очень интересно ходили мои друзья. Получилось наоборот. Сохрани Бог от того, чтоб ещё попасть в такую группу и на такое мероприятие! С годами начинаешь ценить время, особенно тогда, когда его не хватает, и хочется, чтоб каждый уходящий день был прожит не зря! Впрочем, всё было не зря. Вот, теперь есть и такой опыт. Есть и люди, с которыми мы познакомились. Ну, как-то по-другому они думают, по-другому живут, чувствуют, ну и что? Может, придёт время, и с кем-то из них поделимся своим лучшим. Да, разве наши походы — единственный вариант встречи с прекрасным? Бог будет работать над ними, давая в жизни самое доброе! А, может, Бог изменит кого-то из тех, кто были несогласны с нами в те пару суток, проведённые в компании с нами. И те, кто были несогласными, станут друзьями. Может, мы научимся находить общий язык куда с большим числом людей, чем получается сегодня у нас… Преодолеем свои недостатки, которые у нас есть, могу это сказать спокойно, ибо давно я вышел из возраста, когда человек «умнее всех». Работаем над собой, делаем выводы. Они ли, мы ли, Бог даст, изменимся. И мы встретимся с ними совсем по-другому, как лучшие друзья…
И кто-то скажет: «А помнишь, как вот тогда-то ходили вместе в поход?»

Сохрани меня, Бог, от того, чтоб кого-то осудить. Не дай Бог!